Ветеран войны Алла Соколова: "Вы бы знали, как было тяжело под Москвой: ведь немцы посылали по сто самолетов, все вокруг крошили..."

Ветеран войны Алла Соколова: "Вы бы знали, как было тяжело под Москвой: ведь немцы посылали по сто самолетов, все вокруг крошили..."

Фото: Татьяна КОЛОСОВА

Моя собеседница сегодня — Алла Григорьевна Соколова. Алла Григорьевна обещает мне краткий рассказ о своем боевом прошлом, а я в душе надеюсь услышать как можно больше. Мне заранее известно, что эта женщина первая принимала сообщение о Победе, и я в предвкушении интересного рассказа. И последующая двухчасовая беседа становится удивительно приятной, душевной и насыщенной.

- Я родилась 25 февраля 1925 года в рабочей семье, - начинает свой рассказ Алла Григорьевна, - папа, мама и я, больше детей не было. Жила, росла, ходила в садик, потом - в школу. Я сама из Вологды, родилась здесь и всю жизнь тут прожила. У нас был очень большой деревянный дом, мы жили на Кузнецкой, 12 (сейчас улица Авксентьевского – прим.авт.). В доме было целых 12 семей, большущий коридор и по обе стороны комнаты. Детей было много, хорошая площадка у дома, пруд, сад.

Алла Уницкая ушла на войну 16-летней девочкой (на фото справа)

Фото: Татьяна КОЛОСОВА

- Все услышали, что войны не будет, что Гитлер не нападет, все немножко распустились, и вот ведь внезапно так напал. Спали и не думали, и тут начал бомбить, крушить. Естественно, он моментально все занял, до Москвы допер, как день-два — так и город, только сдавали. А мы с девчонками молоденькие были, дурачка валяли — детство и есть детство. И как-то прочитали в газете объявление о наборе в клуб ДОСААФ на скоротечные курсы радистов от 16 лет. Говорили, что мест много, потому что всех абсолютно, кто может воевать, забирают в армию, да и работу найти было можно после курсов. Ну все пошли, я и тоже решила отучиться, - рассказывает Алла Григорьевна.

Вот так и жила 16-летняя Алла, как все подростки того времени, летом 1941 года была на каникулах, отдыхала и ни о чем не думала. Между Германией и Советским Союзом был подписан Пакт о ненападении, поэтому к войне никто не был готов. Папа с мамой Аллы были целыми днями на работе, мама трудилась на почте, папа - на железной дороге.

- Он, между прочим, герой — получил Орден Ленина, но дело в том, что украли его... Папа умер, и украли у мамы из комода, только книжечка осталась у меня на память, - с грустью вспоминает Алла Григорьевна.

Итак, девушки пошли записываться на курсы, прошли собеседование. Спрашивали, любят ли они музыку. «А музыку я люблю, - говорит Алла Григорьвна. - Я и на гитаре играла и попеть любила. Меня приняли, и на следующий день пошла учиться».

Изучали азбуку Морзе, у всех были комплекты: передатчик и приемник, все в одной упаковке, на одной стороне рация, на другой питание. Девушки еще и трех месяцев не отучились, как к ним пришел представитель с военкомата с вестью, что весь их курс отправляется на фронт. На подготовку дали 5 дней: приготовить мешок, сложить все необходимое, ждать повестки. Не прошло и двух дней, как Алла Григорьевна уже получила повестку и пошла в военкомат.

Фото: Татьяна КОЛОСОВА

- Прибегаю, спрашивают: «Вы кто?», я говорю: «Уницкая Алла Григорьевна», подаю повестку, а они и глаза вытаращили. Женщины заплакали, а я такая была, маленькая, - Алла Григорьевна показывает фото, на котором изображена совсем юная девушка.

Так в начале войны Алла оказалась в Горьком, в Сормово, на учебе. Одели, поместили всех в казарму.

- Одели — пугало! Потому что не ждали, видимо, что женщин брать будут, и сделали форму на один размер. А я маленькая, худенькая была в 16 лет. Дали юбку — юбка в пол, дали гимнастерку — тоже такая. Как надевать? Дали нам 8 часов, чтобы подогнать форму под себя, а я и шить не умела. Дали иголку с нитками, сказали - хоть ночью, хоть как, а надо, чтоб сделали. Ну я как-то подогнала ее под ремень и так и стала ходить. Ремни дали не кожаные, а брезентовые. Белья не дали — не было. Вместо него — нательные мужские рубашки и кальсоны. Я маме написала, что надо бы мне что-то послать. А у нее воображение такое было... Она все плакала, когда меня отправляли. Плохо ей было. И вот тут как письмо ни получу, открываю конверт — оно все укапано слезами. Ну и надо думать — ведь единственного ребенка в 16 лет оторвала от себя, - рассказывет Алла Григорьевна.

В Горьком они учились недолго, занимались там на плацу, там же и винтовку собирали, разбирали, и стреляли. А затем отобрали группу новоиспеченных радисток и отправили уже работать самостоятельно.Так и пошла ее армейская жизнь. Сдала экзамены, сразу приняли — музыкальные способности у девушки действительно были, воспринимала все быстро.

- А вы знаете ведь как это трудно. Это не то, что ты сидишь у телефона и принимаешь русскую речь, нет. У нас ведь азбука была своя, азбука Морзе. Там ведь точки, тире, надо было все это изучить, каждую буковку, циферку, чтобы все в голове у тебя было, - рассказала Алла Григорьевна.

Приехал полковник Рябов, сказал: «Забираю Вас к себе в Генштаб в Москву, в разведотдел». Там в сжатые сроки была пройдена подготовка к фронту, предлагали оставаться там работать, но раз девчонки все поехали дальше — и Алла не стала с ними расставаться, ведь все были с самого начала вместе.

Фото: Татьяна КОЛОСОВА

- Первый фронт был в Подмосковье, ведь немцы же стояли вот тут, рядом, у меня у папы брата убили, а он не на фронте был, а просто как гражданин защищал свою Москву и все его товарищи, все, кто мог, защищали Москву. Ведь Сталин сказал: «Костьми ложиться, но чтоб Москву не сдавать!». И вот привезли меня в Раменское, в штаб, показали рацию, а я и обалдела: такие передатчики мощные стоят, такие приемники. А мой аппарат хоть и маленький, а работал, между прочим, хорошо, и для разведчиков удобно — вытащишь под кустом и все, и связь прекрасная, никогда не прерывалась, - вспоминает Алла Григорьевна. - Ой, вы бы знали, как было тяжело под Москвой. Ведь по сто самолетов немцы посылали на Москву, по сто самолетов! Только крошат, только крошат....

В какой-то раз часть стала менять место дислокации, машина с разведчиками, «полуторка», поехала дальше. Все приемники и передатчики закрыли брезентом, замотали прутьями, люди сидели наверху. Шла бомбежка, а ехать надо. И вот рядом упала бомба, образовалась огромная воронка, в которую и кувыркнулась машина.

- Все мы полетели вниз, а у меня нога застряла, я там копаюсь, а они орут: «Давай быстрее». Я поторопилась, да полетела как-то неудачно, так получилось, что я вся там у них, а ноги застряли, и меня придавило вторым бортом машины. Я заорала, думала, все ноги мне переломало. Но ничего, обошлось, провалялась и снова в бой, ни госпиталя, ничего ведь не было — ехали за передовой. Вот так работала сутками, нас было две радистки, да техник, да сторож у машины. Он же и рулил. Да начальник — вот и вся наша компания, - рассказывает Алла Григорьевна.

Еще в Подмосковье был такой случай. Алла сидела в машине и принимала шифрограммы, а сообщение было очень длинное. И вдруг — налет. Начальник открывает двери, говорит ей: «Выходи, долбанут сейчас».

- Кругом стрельба, летят бомбы, я махнула рукой и говорю: «Надо принять, человек-то дает, как я брошу. Он орет: «Уходи из машины, - вспоминает ветеран. - Я на тот конец дала сообщение: «Бомбят. Ждите». Только хотела встать - и вдруг удар, и я уже больше ничего не помню. Очнулась - командир около меня, трясут, спрашивают, жива ли. Бомба упада недалеко и в брезентовой крыше пробило две дыры, меня и щелкнуло воздушной волной. Так я не слышала и не говорила около недели, а может и больше. Потом все само по себе отошло, начала и слышать и говорить. А ведь могло бы и убить — совсем рядом бомба упала. Это мамины молитвы меня спасали. Она каждый день ходила и молила Бога, чтобы только бы дочка жива осталась.

Потом часть перевели на Волховский фронт, Москва двинулась, и все пошли за первым эшелоном.

- Сколько там дней, сколько ночей, сколько месяцев... ну очень долго, ведь это так долго страна не могла раскачаться, чтобы подобрать нормальную силу. Вот я говорю: молодец Сталин в этом отношении, он сказал ложиться, но не сдавать Москву, - вспоминает ветеран.

Потом после Волховского был Ленинградский, потом Прибалтийский фронт, а потом — Восточно-Прусское направление. Приближался уже конец войны. Часть стояла в Восточной Пруссии, в городе Рагнит. Было уже спокойно, без особых бомбежек. Армия окрепла, немцев не подпускали. К этому времени Алла Григорьевна была уже не простым солдатом, а дослужилась до старшины.

В этом городе Алле Григорьевне довелось даже посидеть на гауптвахте. А произошло все так:

- Подошли однажды девчонки ко мне говорят: «Товарищ старшина, мы сегодня свободны, попросите у командира части увольнительную. Там часть подъехала, и у них есть зубной врач, а у нас у некоторых так зубы болят». А у меня тоже с зубами были проблемы, ну я и пошла, рассказала все Матвиенко. Дали нам увольнительную одну на всех. Вышли и увидели базар, девицы стали проситься купить чего-нибудь вкусненького, вокруг ходил патруль, а у нас одна бумага, что мы идем зубы лечить. Я посомневалась, но девчонок отпустила, да тут их и поймали. И повели нас всех в комендатуру. Ведут нас парни, да хохочут над нами. Послали девок на картошку, а меня на трое суток посадили на гауптвахту в деревянный сарай. И вот вечереет, а сарай из досок сделан, с щелями, выглянуть можно. Сижу я и вдруг слышу - фыркают стоят у окон. «Товарищ старшина, простите, да мы не хотели», - стоят ревут. Ночь наступила, а было страшно в этом хлипком сарае. Вдруг приходят, говорят, койка одна свободная, чтобы я поспать могла. А я упрямилась — никуда не пойду, говорю, буду сидеть, я арестованная и все! Упрямая я очень была и на язык острая.

Но самым, пожалуй, ярким моментом в биографии Аллы Григорьевны является то, что она первая в их части приняла сообщение о капитуляции Гитлера. В один из дней Алла отработала на радио свою смену, только собиралась прилечь и отдохнуть, как вдруг ее вызвали в штаб и велели выходить на ночь.

- Ну я села на дежурство, слушала, ждала, что там наши разведчики дадут. Вдруг бежит часовой, прямо матом на начальника начинает орать: «Что развешали? У вас ведь маскировка съехала! Как долбанут, так все и улетите». А ребята хохочут: «Да уже и стрелять-то некому — убежали все немцы!». А я все вслушиваюсь и вдруг позывной: «Эр эл эс...эр эл эс». Я вскочила, обрадовалась — меня зовут. И начали мне на том конце строчить сообщение, а я все машинально пишу, пишу... А потом читаю и обалдела, перечитываю и не верю! Пишет мне: «Гитлер капитулировал. Считать день 9 мая днем Победы. Войне конец». Я как заорала. Парни дремали, а тут соскочили со стульев, не могут понять, что стряслось, я говорю им: «Да ведь войне конец!». Понеслась вниз к командиру части Матвиенко, а меня не пускают, не верят в эту новость. А потом командир приказывает всем строиться, и вдруг машина подъезжает и выходит генерал Хлебников, заместитель округа. «Я приехал поздравить вас всех, войне конец», - говорит. Ой, что тут началось. Стрельба кто во что горазд, все палят, ничего не боятся, слезы у всех. Я даже не плакала просто, не готова была к этому.

Фото: Татьяна КОЛОСОВА

После войны все думали, что поедут домой. Алле пришло письмо из дома, что папа болеет, лежит в больнице и хочет ее видеть. А часть тогда стояла в Риге. С этим письмом Алла пошла к командиру части. Он прочитал и говорит: «Милая моя, я бы с удовольствием тебя отпустил, но нашу часть перебрасывают к японцам, так что я не могу». А через какое-то время девушку вдруг вызвали в штаб, где вручили билеты, проходную и вещи, и на месяц отпустили домой.

- Пришла на вокзал, сунулась в кассу - надо компостировать билет-то, а там народу... Все лезут, быстрее бы попасть домой, я постояла, рукой махнула и отошла. Села на чемоданы, горюю. Вдруг смотрю - два сапога передо мной, глаза поднимаю - парень стоит, солдат. Чего, говорит, старшина, сидишь? Я ему говорю, что хотела билеты закомпостировать. Он говорит, что у него как раз очередь подходит, да и ехать ему тоже в вологодскую сторону, взял мои документы и убежал. Скрылся в толпе, а я уже не знаю, что и делать. Оглянулась, смотрю — сидит девушка и капитан с ней, знакомое лицо какое-то. А я узнала Аню Березину, я встречались с ней, а в форме не видела. Поговорили с ней, а потом вернулась я к своим чемоданам, стала ждать. Вдруг подходит тот солдат, весь сырой — лето же было — и держит билеты мои и свои, - и Алла Григорьевна отправилась домой, на фронт больше не пришлось возвращаться. Девушка стала строить свою жизнь.

После войны она 37 лет работала на телеграфе. Там же и познакомилась со своим мужем, Донатом Соколовым.

Во время войны там была военная радиостанция, потом ее хотели законсервировать, но было приказано оставить, набрать коллектив, и чтобы в каждом районе был радист. Донат туда и пошел работать, он все это знал, у него была радиостанция, и рации сам делал.

- Он мне не понравился сначала, очень скромный. Два года ходил меня провожать, ждал с работы. А под руку никак сначала не брал, стеснялся. Идет рядом и молчит. А потом как-то пошло дело к свадьбе. Поженились в 1948 году, стали жить. Воспитали троих детей. Я прожила с ним 65 лет как один день. Все видит, знает, замечает, вечно опрятный, аккуратный, и никакой работой ради семьи не гнушался, замечательный муж. Дай бог каждому такого! - рассказывает ветеран.

В комнате Аллы Григорьевны висит жакет, весь в медалях. Моя собеседница надевает его для фотографии. В 1945 она получила свою первую медаль «За боевые заслуги», да только награда потерялась. Все другие медали сохранились. Последнюю, в честь 70-летия Победы, вручали совсем недавно, и об этом событии Алла Григорьевна отозвалась с большой радостью и теплотой.

Напоследок женщина меня обнимает, а я обещаю прийти в гости еще раз, чтобы услышать еще много бесценных и замечательных воспоминаний из жизни этого интересного человека.

Фото: Татьяна КОЛОСОВА