Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+7°
Boom metrics
Общество17 марта 2017 22:00

Крым-2014: Арабатская стрелка

Три года назад Крым и Севастополь добровольно возвратились в состав России
Возвращение Крыма в состав России стало поистине историческим событием!

Возвращение Крыма в состав России стало поистине историческим событием!

Фото: Евгения ГУСЕВА

Этому историческому событию предшествовали драматические события крымской весны-2014. В центре многих из них были «вежливые люди» Российской армии. Об этом рассказывается в книге военного обозервателя «КП» Виктора БАРАНЦА «Возвращение Крыма», которая готовится к изданию. Сегодня мы публикуем отрывок из нее. Читатели впервые узнают об одном из эпизодов тех дней, про который еще никто не рассказывал...

ДЕЛО - ТРУБА

В середине марта 2014 года командиру симферопольского отряда народного ополчения Константину Таврину позвонил родственник, живший в селе Стрелковом, - на самой границе Крыма и Херсонской области. Он сообщил, что расположенную рядом с селом газораспределительную станцию «захапали» украинские военные. Выставили вооруженную охрану, вывесили желто-голубой флаг.

А когда жители села на сходе решили просить новую власть автономной республики «забрать Стрелковое в Крым» (до передачи полуострова в состав Украины в 1954 году оно было крымским), то в тот же день украинские военные перебили трубу, по которой газ поступал в село. Прокурор района возбудил уголовное дело против главы местной управы - «за превышение полномочий и поддержку сепаратистских настроений». Главе грозила статья уголовного кодекса Украины за «подрыв территориальной целостности государства».

Трубу сельчане руками своих умельцев отремонтировали. Но после того, как Крым на референдуме 16 марта проголосовал за выход из состав Украины и возвращение в Россию, киевские самозванцы решили отомстить жителям полуострова, - отключить его от электро- и газоснабжения.

Пошли слухи, что украинским военным уже поступил приказ подготовить газораспределительную станцию у Стрелкового к подрыву. Кто-то из местных, работающих на станции, якобы видел, что люди в форме украинских пограничников ночью уже «подвезли на машине динамит».

Как только Таврин узнал о подготовке диверсии в Стрелковом, он сообщил об этом премьер-министру республики Сергею Аксенову. Тот связался с командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Александром Витко и попросил его «принять превентивные меры».

ДЕСАНТ УШАКОВА

Было решено, что этой проблемой займется один из отрядов крымского ополчения (состоящий наполовину из офицеров и мичманов запаса) при поддержке российских спецназовцев. Руководство операцией было поручено командиру роты капитану Александру Ушакову.

По узкой Арабатской стрелке шла единственная дорога к газораспределительной станции. Ее контролировали украинские блок-посты, и сама станция по периметру была под плотным присмотром вооруженной охраны.

Ушаков послал на Арабатскую стрелку разведку. Несколько ополченцев и переодетых в гражданку бойцов спецназа под видом местных рыбаков на моторке высадились на обледеневший берег в нескольких километрах от Стрелкового.

Когда они встретились с родственником Таврина, тот сообщил им, что «откуда-то сверху» охране станции пришел приказ отменить ее минирование. И – усилить оборону так, чтобы мышь не проскочила. И ждать команды то ли из Киева, то ли из Херсона на перекрытие газопровода, который питал чуть ли не треть населенных пунктов Крыма.

После разведки капитан Ушаков вместе с командиром отряда ополченцев придумал хитрый план операции.

Следующей ночью в нескольких километрах от газового распределительного узла ополченцы и спецназовцы под видом вооруженных боевиков нацгвардии Украины оборудовали временный блокпост.

«Боевики» начали досмотр автотранспорта. Водители машин сразу обратили внимание на то, что вооруженные «нацгвардейцы» какие-то очень вежливые, удивительно хорошо говорят на русском языке и на бандеровцев совсем не похожи.

Кто-то из местных жителей и проинформировали охрану станции о своих подозрениях. Украинские пограничники отправили на «поддельный» блок-пост разведчиков. Те убедились, что неважно замаскированный «противник» уже орудует на Арабатской стрелке.

Что и требовалось капитану Ушакову и его отряду.

Командир украинского подразделения, охранявшего станцию, поднял личный состав по тревоге. Человек 20 погрузились в крытую грузовую машину, которая рванула в сторону блок-поста «диверсантов».

На охране станции остались два вооруженных «сторожа».

Когда машина с украинскими пограничниками отъехала от станции, - в небе над ней появился вертолет. С него десантировалась группа вооруженных ополченцев и спецназовцев. Они «вежливо» обезоружили охранников, которые не успели дать даже предупредительного выстрела вверх. Газораспределительная станция перешла под контроль россиян.

А украинские военные, прибывшие на подставной блок-пост, никого там не обнаружили. А когда вернулись назад, российский спецназовец Андрей Скворцов уже снимал флаг Украины с вышки.

ПРОМЫВКА МОЗГОВ

Украинцы окружили станцию. Крымские ополченцы вызвали их на переговоры и убедили «не делать опасных глупостей». Тем более, что работающая станция перекачивала газ не только в крымские, но и в украинские населенные пункты.

Седые и крепкие крымские мужики из ополчения убедительно «перемалывали мозги» воинственно настроенным украинцам. Один их ополченцев говорил украинцам:

- У меня сын – крымчанин, в Севастополе родился, а невестка из вашего здешнего Геническа. Сегодня-завтра рожать тут, на Арабатской стрелке должна. А если, твою мать, в генический роддом перестанет поступать газ с этой станции и мой новорожденный внук от холода заболеет и что-то с ним случится? Я же тогда, твою мать, всех вас перестреляю нахрен! Или вы хотите, чтобы ваши дети-жены без газа замерзали? Зачем вы собирались станцию минировать?

Из хмурой толпы украинцев негромко вылетело слово «приказ».

Тут седой ополченец еще больше распалился:

- А если будет приказ в русских стрелять?

Ответа не было.

Тут капитан Ушаков громко заорал «Смирррна!».

И ополченцы, и спецназовцы, и украинцы выпрямились и замерли.

Спецназовец Скворцов по команде ротного, вбивая строевым шагом пыльные берцы в рыжую землю, подошел к командиру пограничников и передал ему аккуратно сложенный украинский флаг. Лихо бросил правую руку к виску, крутнулся через левое плечо и таким же «парадным» строевым шагом встал в строй.

Погрузив в машину зеленые ящики, боеприпасы и пожитки, пограничники уехали.

Капитан Ушаков расставлял боевые посты. Когда все приказы были отданы, он стал посреди двора, там, где за мешками с песком Скворцов снаряжал автоматный магазин, и, по-хозяйки оглядывая станцию, сказал:

- А ведь ты, Скворцов, даже не подозреваешь, что участвовал в выполнении боевой задачи, которая имеет стратегическое значение для Крыма…

ОТСЕК ПРОВОСЕКОВ

Газораспределительная станция в Стрелковом продолжала работать в обычном режиме под охраной ополченцев и спецназовцев. А через пару дней по другую сторону села люди в украинской военной форме начали оборудовать капитальный блок-пост. С окопами и траншеями, железобетонными плитами, пулеметными гнездами. Притащили две бытовки, подключили электричество. Подняли украинский флаг и знамя Правого сектора (запрещенная в России организация).

Капитан Ушаков приказал своим наблюдателям глаз с этого «гарнизона» не спускать. Один из местных жителей сообщил ополченцам, что на блок-посту засели днепропетровцы из особого батальона во главе с «ахвицерами». Местные жители их сильно невзлюбили – уж больно грубо они шмонали сумки и машины. И вели себя, как хозяева. Случалось, отбирали продукты. Из-за этого иногда доходило до кулачных стычек днепропетровцев с местными жителями.

А однажды ночью кто-то подкрался к украинскому блок-посту со стороны заросшего бурьяном яра и обстрелял его из охотничьего ружья. Через пару дней – снова обстрел. И опять дробью. Офицер, который был старшим на блок-посту, просигналил украинским военным в Херсоне, откуда вскоре приехала машина с саперами. А наутро возле блок-поста со стороны яра в высокой пожухлой траве появились дощечки с надписями «Стiй! Стрiляють!», и «Увага – мiни»».

Капитан Ушаков покрутил пальцем у виска:

- Совсем сдурели эти укропы!

Через неделю днепропетровцев сменили бойцы 10-го батальона территориальной обороны из Житомирской области.

Поздно вечером капитан Ушаков в своем «штабе» играл в карты со взводным Шориным. Стук в дверь, - вошел рядовой Скворцов:

- Разрешите обратиться, товарищ капитан! Тут к вам какой-то укроп рвется.

Вошел украинец, - здоровенный дядька с казацкими усами, в камуфляжной форме без знаков различия. И без оружия. Поздоровался. Глаза тревожные. Стал сбивчиво рассказывать.

Дивчина из села, шестнадцать лет, хотела повеситься из-за измены любимого хлопца:

- Той по пьяному делу трахав ее подружку у кого-то на именинах… В сарае. Она их за этим делом и застала. Брат вытащил сестру из петли. Но она сбежала из дома, сховалась в зарослях у яру. А там же мин наставылы!… И растяжок… Мать прибигла до нас, волосся на голови рве, просэ спасты дытыну… У вас миноискатель есть? Допоможить, хлопци!

- Карта… Схема минирования у вас есть? – решительно спросил украинца Ушаков.

- Та яка там карта, пан капитан, у нас таки ж карты, як у вас на столе…

Ушаков:

- Шорин, свободной смене - ко мне! Скворцов – со мной!

РАЗМИНИРОВАННЫЕ ЧУВСТВА

Возле блок-поста в окружении селян и военных рыдала женщина, молодой парень то и дело кричал в темноту:

- Марийка, никуды не ходы!

Водителей трех стоявших у блок-поста машин Ушаков попросил направить свет фар на склон. Голос Скворцова:

- Товарищ капитан, разрешите мне… Вы же меня учили..

- Вперед, «Весна»! Возьми вот мой фонарь… Шорин, свободная смена – в оцепление! Всем – в укрытие!

Старый бурьян шелестел у ног. Скворцов осторожно ступал по нему, пытаясь разглядеть малейшие признаки зарытой в рыжую землю смерти. Под светом фонаря в иные мгновения серые тонкие стебли казались ему ловко замаскированными проводами растяжки. Десять, двадцать, тридцать шагов. И отчаянный, надрывный девичий крик откуда-то из-за кустов на склоне яра:

- Не хочу бильше житы!!!

А сверху, со стороны блок-поста, - откликается ему материнский умоляющий зов и тот же голос брата:

- Марийка, сыды на мисци!

…Наутро, уже в госпитальной севастопольской палате Скворцов вспоминал, как успокаивал дивчину, а затем под слепящим светом автомобильных фар понес на взгорок – к блок-посту, не спуская глаз с бурьяна под ногами. Вспоминал еще, как откуда-то сбоку с веселым лаем выпрыгнула из темноты большая собака с поводком. Как кто-то звал ее, а когда до блок-поста оставалось пройти полтора десятка метров, - вслед за псом и рвануло… И что-то сильно резануло ему левую ногу на бедре… И страшно завыла собака и смолкла. И мать дивчины стояла перед ней на коленях и причитала:

- Слава богу, слава богу, – жива!

Еще «Весна» помнил, как взводный Шорин боевым ножом разрезал ему штанину, всадил шприцем в задницу какое-то жгучее лекарство и сильно перетянул окровавленное бедро брючным поясом… А капитан Ушаков кричал в мобильник, требуя «стрекозу». Потом были вертолет, зеленая «Газель» с красным крестом на боку, и ослепительно-белый кафель. И он лежал голый на операционном столе, а медсестра занятула перед его лицом белую шторку. И – мужской голос:

- Переворачивайте.

И голос медсестры:

- Какой он симпатичный…

КОМУ СЛУЖИТЬ

Через неделю проведать «Весну» в госпитале приехали Ушаков и Шорин. Привезли пуд мандаринов и блок сигарет. Рассказали, что та, «балахманная девка» Марийка, жива-здорова, - осколок лишь царапнул ей попку, - до свадьбы заживет. А ГЗС в Стрелковом держат теперь ополченцы и казаки.

- Н-да, «Весна», - сказал тогда Ушаков, - на твоем месте так бы поступил не каждый…

В тот день в палату, где лежал Скворцов, положили после операции украинского солдата со сломанной ногой и ключицей. Его звали Николаем, он был крымчанином, а служил в украинской части ПВО. Николай и рассказал Скворцову, что происходило в казарме его роты в тот вечер, когда там до хрипоты спорили, где и кому служить дальше – Украине или России.

Вокруг части день и ночь стояли крымские ополченцы, призывая украинских военных «не делать глупостей с оружием» и переходить на «нашу сторону». Среди тех ополченцев оказался и старший брат Николая, который ходил вдоль забора части с мегафоном и призывал украинских военных «по-хорошему» сделать выбор – или оставаться в Крыму, или уходить на Украину.

- А тут и е Украина, сука продажная! – крикнул ему командир роты, капитан Стрийский, - иды в жопу звидцы (отсюда), покы я тоби башку кулею (пулей) не рознис!

Стрийский достал из кобуры пистолет и помахал им в воздухе для пущего подтверждения своих намерений.

А бурный митинг в казарме продолжался до самой ночи, до самого рассвета.

Николай никому не признавался, человек, ходивший с мегафоном вдоль забора части и призывавший украинских военных «или оставаться в Крыму, или уходить на Украину», - его родной брат…

Но тогда, в ночной казарме, сказал нескольким сослуживцам, что «может быть действительно надо уже определиться».

- Я решил оставаться в Крыму, - сказал тогда сослуживцам Николай, буду тут служить… Моя родина здесь.

Трое из четверых, с которыми он ночью «секретничал», - были крымчанами. А четвертый был из украинского города со странным названием Чоп…

«Видимо, он и заложил меня Стрийскому, - рассказывал Скворцову Николай. – Капитан среди ночи вызвал меня в канцелярию и стал «мозги выносить»… Мол, что ты личный состав разлагаешь… А я ему то же самое сказал, - ни на какую Украину я не поеду.

А утром стою в туалете, курю. Окно открыто. И вдруг сзади мощный толчок в спину. Третий этаж. Внизу асфальт. Очнулся уже в операционной… Потом реанимация.. Потом узнал, что меня брат с ополченцами на машине в этот госпиталь привез. Он и рассказал мне, что поначалу меня хотели в украинский госпиталь везти… Но по дороге брат передумал, сказал шоферу – к нашим вези… Вдруг в украинском госпитале и среди врачей еще один бандеровец Стрийский окажется».

МАТЕРИНСКОЕ СЛОВО

В палату вошел хирург, подполковник медслужбы Новиков. Улыбнулся, сел на стул рядом с койкой Николая, и, повернув рентегновский снимок к окну, сказал:

- Ну что, родименький, сложили мы тебя хорошо… Теперь главное, чтобы ты не порушил нашу работу. Надо беречься… И тогда все будет хорошо. До свадьбы будешь, как новенький… Нашел уже себе крымчаночку?

Тут в палату вошла седая женщина с перепуганными глазами. В руке – большая старая сумка. Бросилась к койке Николая:

- Сынок, родименький!

И заплакала горестно.

Затем встала перед хирургом на колени и, схватив его руку, стала целовать ее.

Новиков поднял женщину с колен и посадил на свое место. Сказал:

- Успокойтесь, пожалуйста. Случай, конечно, серьезный… Но все будет хорошо. Сынок ваш на своей свадьбе еще и гопака врежет!

- Доктор…Спаситель наш, - говорила мама Николая хирургу, - как же мне вас не благодарить, если вы сына моего от смерти спасли. Я вас хочу отблагодарить…

Женщина резво встала со стула, подошла к большой старой сумке и достала оттуда стеклянную банку - в ней пестрел самодельный домашний салат.

- Это вам, примите, пожалуйста.. Сама делала… Все, что могу… Это от души, - сказала мама Николая, - была бы у меня такая возможность, я бы всем военным врачам в мире каждый день свои салаты делала. Теперь я каждый день за вас молиться буду.

Новиков стоял смущенный, перебирая в руках рентегновские снимки. Сказал:

- Большое спасибо, но это лишнее…

Новиков раз пять сказал «спасибо» и ушел.

Недели через три врачи разрешили Скворцову вернуться из госпиталя в строй.

Медкарта была уже на руках.

Он оделся, собрал туалетные принадлежности, раздал апельсины, привезенные ротным и взводным дней десять назад. А три апельсина оставил себе. С ними и зашел попрощаться к хирургу – подполковнику медицинской службы Новикову. Положил три апельсина на стол, и стал подбирать слова. От волнения как-то растерялся. Но тут его осенило:

- Мне мама говорила, что слово «спасибо» происходит от «Спаси Бог». Пусть и вас всегда бережет Бог…

А дальше он повторил слова матери: «Когда человеку больно, когда беда, он к кому первому обращается? К Богу и врачу»…

За окнами кабинета нетерпеливо пипикала санитирка.

Прежде, чем залезть в нее, Скворцов оглянулся. И увидел в окне и хируга Новикова, и медсетричек Валю и Любу. Одно рукой они деражали по апельсину, а другой махали ему…

Минут через 30 Скворцов уже был в роте.

Она по-прежнему квартировала там же - в 810-й бригаде севастопольских морпехов.

В ТЕМУ

Книга полковника Виктора Баранца "Возвращение Крыма"